Движущиеся картинки - Страница 3

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

А этот взрыв был хорош даже по строгим меркам местных знатоков. В его черных клубах, в самой глубине, светилась багровая сердцевина, что случается нечасто. Обломки кирпичной кладки оплавились сильнее обычного. В общем, взрыв удался.

Бддыщщ.

Когда после взрыва прошла минута-другая, из дыры с рваными краями, зияющей на месте прежней двери, шатаясь, появилось некое существо — без волос, в еще тлеющих лохмотьях, оставшихся от одежды.

Неверными шагами добрело оно до толпы, собравшейся полюбоваться на разрушения, и случайно оперлось черной от копоти рукой о торговца мясными пирожками и сосисками в тесте. Торговца звали Достабль, и прозвище его было Себя-Режу-Без-Ножа. Он обладал почти сверхъестественным умением безошибочно оказываться там, где был хоть малейший шанс развернуть торговлю.

— Слово вспоминаю, — мечтательно и отрешенно произнесло существо. — На языке вертится…

— Ожог? — с готовностью подсказал Себя-Режу.

Однако тут же в нем возобладали интересы дела.

— После такой встряски, — заговорил он, придвигая свой лоток, столь забитый утилизированной органикой, что в недрах его вот-вот должен был зародиться разум, — что может быть лучше горячего пирога с мясом?

— Нет-нет-нет. Не ожог. Слово, которое говорят, когда что-то откроют. Выскакивают на улицу и кричат, — поспешно перебил тлеющий незнакомец. — Особое такое слово, — добавил он, мучительно сморщив закопченный лоб.

Толпа, смирившись с тем, что взрывов более не предвидится, обступила алхимика. Продолжение действа могло оказаться не менее интересным, чем сам взрыв.

— Ну да, верно, — сказал какой-то старик, набивая трубку. — Выскакивают на улицу и кричат: «Пожар! Пожар!» — Он торжествующе огляделся по сторонам.

— Нет, не то…

— Может, «Караул!» или…

— Он верно говорит, — вступила в разговор женщина с корзиной рыбы на голове. — Есть особое слово. Иностранное.

— Точно-точно, — поддержал другой ее сосед. — Особое иностранное слово для тех, кто открытие сделал. Его изобрел какой-то иностранный чудик у себя в ванне…

— Не знаю, как вы, — сказал старик с трубкой, прикуривая от тлеющей шляпы алхимика, — а я в толк не возьму, с какой стати человеку в нашем городе бегать по улицам и кричать на варварском наречии. Неужели только оттого, что он ванну принял? Да и посмотрите на него. Разве он принимал ванну? Она ему, конечно, не помешает, но ведь он ее не принимал. Чего ему бегать и кричать не по-нашему? В нашем языке достаточно своих слов, чтобы горло подрать.

— Ну например? — спросил Себя-Режу. Курильщик призадумался.

— Скажем… к примеру… «Эй, я кое-что открыл!!!»… или… «Ура!!!»

— Нет, я-то говорю об этом чудике, из Цорта, что ли. Он сидел у себя в ванне, а тут ему и пришла идея. Он и выскочил на улицу, да как завопит!

— Что завопит?

— Не знаю. Может, «Срочно дайте мне полотенце!»?

— Пари держу, попробуй он на нашу улицу голышом выскочить, еще бы не то завопил, — живо подхватил Себя-Режу. — Кстати, дамы и господа, у меня тут такие сосиски в тесте, что от них вы…

— Эврика, — промолвил покрытый копотью алхимик, раскачиваясь взад и вперед.

— Что — эврика? — не понял Себя-Режу.

— Вот это слово. Эврика. — Неуверенная улыбка осветила его почерневшее лицо. — Это означает «Нашел».

— Что нашел?

— Что-то да нашел. Во всяком случае, я точно нашел. Октоцеллюлозу. Потрясающая штука. Я ведь ее в руке держал. Просто слишком близко к огню поднес. — Алхимик вдруг начал говорить задумчиво, растягивая слова, как при контузии. — Очень важный факт. Надо записать. Не допускать нагревания. Очень важно. Надо записать этот очень важный факт.

Спотыкаясь, он побрел к дымящимся развалинам.

Достабль смотрел ему вслед.

— Ну и что бы это значило? — недоуменно спросил он, потом пожал плечами и громко закричал: — Пирожки с мясом! Горячие сосиски! Сосиски в тесте — нежные, как самое нежное свиное место!

За происходящим наблюдала, сверкая и скручиваясь спиралью, прилетевшая с холма мысль. Алхимик даже не подозревал о ее присутствии. Знал только, что сегодня он был необыкновенно изобретателен.

Ее же привлек ум торговца. Она была знакома с таким складом ума. Ей нравились такие умы. Ум, пригодный для торговли пирожками из ночного кошмара, без труда справится с торговлей грезами.

Она рванулась ввысь.

А на далеком холме легкий ветерок игрался с остывшим серым пеплом.

Ниже по склону, во впадине, где из трещины в камне тянулся вверх крохотный кустик можжевельника, заструилась тонкая струйка песка.

Известковая пыль тонким слоем припорошила стол Наверна Чудакулли, аркканцлера Незримого Университета, и случилось это как раз в ту минуту, когда он трудился над какой-то особенно затейливой мухой для рыбалки.

Он выглянул из окна с цветными стеклами. Дымное облако поднималось над окраиной Морпорка.

— Казначе-е-ей!

Запыхавшийся казначей появился через несколько секунд. Он терпеть не мог взрывов.

— Это алхимики, мэтр, — едва выговорил он, пересиливая одышку.

— Уже третий раз за эту неделю. Проклятые пиротехники, — пробурчал аркканцлер.

— Боюсь, что так, господин, — ответил казначей.

— Чем они там думают?

— Не могу сказать, господин. — Казначей, наконец, перевел дыхание. — Алхимия меня никогда не привлекала. Слишком уж она… слишком…

— Опасна, — твердо заключил аркканцлер. — Вечно они что-то смешивают, приговаривая: «А что, интересно, будет, если добавить сюда каплю этой желтой бурды?» После чего неделями ходят без бровей.

— Я хотел сказать — непрактична, — поправил казначей. — Алхимики массу времени и сил тратят на то, чего можно добиться с помощью самой примитивной магии.